Еще хуже для измученных солдат было то, что на вершине горы стояло тысячелетнее аббатство Монтекассино. Монастырь был основан святым Бенедиктом около 529 года в месте, защищавшем его от опасностей языческого мира. Именно здесь святой отец написал устав ордена бенедиктинцев, создав западную монастырскую традицию, здесь он умер и был похоронен. Аббатство было святой землей, интеллектуальным центром и «символом сохранения и укрепления разума и духа в годы испытаний». Но сейчас грандиозное и величественное здание аббатства, вознесенное над усталыми, залитыми кровью солдатами, казалось символом нацистской силы.
Союзное командование не хотело разрушать аббатство. Всего несколько недель назад, покидая Италию, генерал Дуайт Эйзенхауэр издал приказ не бомбить памятники искусства и старины.
Монтекассино, одно из величайших достижений ранней итальянской и христианской культуры, вне всякого сомнения, подпадало под защиту этого приказа. Хотя Эйзенхауэр и оговорил исключения: «Если нам придется выбирать между разрушением знаменитого здания и жизнями собственных людей, то жизни людей, безусловно, для нас важнее». Он провел черту, которую никто из его командиров не хотел преступать первым.
Так что союзное командование колебалось еще целый месяц, в течение которого солдаты все глубже застревали в долине смерти. Было невероятно холодно. Дождь, казалось, не кончится никогда. На долину опустились такие плотные тучи, что войска уже не видели монастыря, и весь мир свелся к черным силуэтам побитых снарядами деревьев. Затем тучи разошлись, и их взорам снова предстало аббатство. День за днем войска брели по мерзлой грязи, иззябшие до костей, под немецким обстрелом. Об их страданиях много писала пресса, регулярно докладывавшая читателям о жалком состоянии армии, о числе убитых и раненых. И чем дольше солдаты и корреспонденты газет глядели на горы, тем больше аббатство казалось им не мировой достопримечательностью, но смертельной ловушкой, ощерившейся немецкими пушками. Весь мир говорил о Монтекассино: горе смерти, долине печали, последней крепости, отделяющей союзников от Рима.
Те, кто наблюдал за страданиями солдат из тыла, требовали уничтожить аббатство. Да и сами солдаты об этом мечтали. Но как в американском, так и во французском командовании были противники бомбардировки. Они не верили, что внутри засели немцы. Бригадир Батлер, заместитель командира 34-й дивизии США, отмечал: «Я не могу знать наверняка, но не думаю, что враг находится в монастыре. Обстрел ведется только со склона, расположенного под его стеной». В итоге в споре победили британские, и в особенности индийские, австралийские и новозеландские войска, которым предстояло первыми атаковать засевших в окопах немцев. Вот как обосновывал необходимость бомбежки генерал-майор Говард Киппенбергер, возглавлявший новозеландские войска в Монтекассино: «Если даже враг не прячется в аббатстве сегодня, он вполне может проникнуть за его стены завтра, и ему не составит никакого труда во время нашей атаки подтянуть резервы в монастырь или укрыться в нем, если мы выбьем его с внешних позиций. Мы не можем требовать от своих солдат штурмовать вершину, на которой стоит такое здание».
15 февраля 1944 года, к ликованию войск союзников и военных корреспондентов, великолепное аббатство Монтекассино было уничтожено массированной воздушной бомбардировкой. Генерал ВВС США Икер провозгласил это великим триумфом армии, показавшей немцам, что их ждет в этой войне.
Но весь остальной мир не ликовал. Итальянцы и немцы обратили огонь против своих противников, обвиняя их в варварском разрушении культурных ценностей. Выражая позицию Ватикана, кардинал Мальоне назвал разгром аббатства «колоссальной ошибкой» и «вопиющей глупостью».
Два дня спустя, после нескольких незначительных атак, союзники двинулись на штурм горы, но снова были остановлены мощным артиллерийским огнем. Как и предсказывал бригадир Батлер, немцев на самом деле в аббатстве не было, и бомбардировка нисколько не ослабила их позиций. Даже, наоборот, укрепила их: теперь они могли сбросить в руины парашютистов и включить их в линию обороны. Чтобы захватить Монтекассино, союзным войскам потребовалось еще три месяца, в течение которых было ранено и убито примерно 54 тысячи человек.
27 мая 1944 года, через неделю после захвата аббатства и через три месяца после его разрушения, для осмотра руин прибыл майор Эрнест Девальд, первый хранитель памятников, оказавшийся в Монтекассино. Фундамент и подземные помещения аббатства не пострадали, но все наземные сооружения были уничтожены. От часовни XVII века, библиотеки, галереи и монастыря остались только груды камней. Он нашел обломки бывшей базилики, но никакого следа ее мозаик и знаменитых бронзовых дверей XI века не обнаружил. Он не знал, была ли выдающаяся библиотека монастыря и его знаменитая на весь мир коллекция искусства погребена под обломками и уничтожена или немцы успели вывезти их до бомбежки. В груде обломков Девальд наткнулся на головы ангелов, еще недавно украшавших хоры. Большинство были разбиты, но некоторые уцелели, и немигающий взгляд их широко открытых глаз был устремлен в бездонное голубое небо.
Мой фюрер!
Желая порадовать Вас, мой фюрер, на Ваш день рождения я позволил себе преподнести Вам альбом с фотографиями самых ценных картин, которые мой Оперативный штаб, повинуясь Вашему приказу, изъял из бесхозных коллекций еврейского искусства на оккупированных западных территориях. На этих фотографиях Вы можете увидеть пополнение к собранию 53 самых ценных произведений искусства, некоторое время назад доставленных в Вашу коллекцию. В то же время эта папка содержит только малую часть значительного количества исключительной ценности работ, изъятых моим ведомством во Франции и помещенных в безопасное место в Рейхе.
Я умоляю Вас, мой фюрер, дать мне возможность во время моей следующей аудиенции лично рассказать Вам об этой масштабной операции изъятия предметов искусства и прошу Вас принять краткий промежуточный отчет о ходе и объеме операции, основу моего будущего устного доклада, а также три копии временных каталогов картин, представляющих лишь малую часть коллекции, которой Вы владеете. Следующие каталоги, над которыми идет работа в данный момент, я доставлю Вам, как только они будут готовы. В свою будущую аудиенцию я позволю себе, мой фюрер, вручить Вам еще двадцать альбомов с фотографиями в надежде, что краткие мгновения созерцания столь дорогих Вам предметов искусства смогут осветить красотой и радостью Вашу отшельническую жизнь.
Глава 8
Памятники, изящные искусства и архивы
Шрайвенхем, Англия
Весна 1944
Джордж Стаут – служивший во флоте педант-консерватор из Музея Фогга – дышал теплым воздухом английской весны. Было 6 марта 1944 года, с разрушения Монтекассино прошел уже месяц, а до планируемой высадки союзников на севере Франции оставалось еще несколько месяцев. Уже сейчас на юге Англии было не протолкнуться от английских и американских солдат. Всего, если верить слухам, их прибыло больше миллиона человек – не самая простая ситуация для страны, за четыре года почти полностью разбомбленной люфтваффе и испытывающей дефицит продовольствия. В то время в Лондоне говорили: «Вся беда с янки в том, что им надо слишком много денег, слишком много еды и слишком много секса, да и вообще их здесь слишком много». Но чего еще можно ожидать от детей, большинству из которых не исполнилось и двадцати лет? Конечно, они хорохорились – но только чтобы скрыть свой страх. Ведь совсем скоро их бросят штурмовать побережье Нормандии, и многие из них никогда не вернутся домой.
Но в Шрайвенхеме, маленькой деревушке на полпути между Бристолем и Лондоном, царили совсем другие настроения. Объединенный британско-американский корпус по связям с гражданской администрацией и населением занял Американскую школу (университет), устроив на ее территории тренировочный лагерь. Каменные дома и широкие лужайки, по которым строем маршировали солдаты в форме, казалось, были бесконечно далеки от ужасов войны. Покидая плац, Джордж Стаут обратил внимание на то, как изменился окружающий пейзаж. На деревьях уже набухли первые почки, и, хотя Стаут опасался, что они поторопились и погибнут от утренних заморозков, картина пробуждающейся природы не оставила его равнодушным. Зимняя хандра наконец отступила… Накануне вечером он прогулялся до ближайшего паба: прошагал восемь километров с парой коллег, англичанином и американцем. В пабе – типично британском и неподвластном времени (деревянные балки, каменные стены, в углу мишень для игры в дартс) – сидели румяные фермеры с пинтами эля. Ни одного военного, кроме Стаута и двух его сослуживцев. Пиво было мягким и горьковатым, компания – душевной. Он скучал по тесноте корабля, в котором плыл через Атлантику, по простому ритму моря. Прогулка обратно в Шрайвенхем мимо аккуратных оксфордширских полей и огородов помогла Стауту наконец перестать думать о том, что он уже две недели не получал писем из дома.